Летела грязь в глаза брызговикам

* * *

Летела грязь в глаза брызговикам,
И скорость пробуксовывала в склизи,
Как наизнанку вывернутый хлам
Твоей чумазой, бестолковой жизни.
Безденежья и унижений жмых
Ит женщины с губами тверже жести,
А если бьют, то правильно — поддых,
А если пьют, то не в отхожем месте.
А на осколках плоских мостовых
На ссадины менякем нашу память,
А вывесок рекламных акростих

Мерцает эпитафией над нами.
Но все-таки чуть-чуть повременим,
Пока аод крылья лакового мрака
Не убежит последний нелюдим,
Захлопнув дверь безглазого барака.
Найдем в дурмане пагоды ресниц,
Что невозможность делает желанней,
И согласимся на смертельный блиц
С еще не окольцованного тайной.

* * *

Не пишется иль пишется не то,
Уже в пальто влезают чьи-то руки
И гололед удваивает муки
Спешащих пешеходов. Но зато
Бессонница уже не так тревожит,
А может навсегда. Да нет — не может —
Не пишется иль пишется не то.
Уже мороз и Новый год намеком
Но новое, на детское. Трамваи
Кристальной веточкой уже застывших стекол
Мне прозевенит про ледяной январь.
Как встарь искрится снег под Рождество
В лице звезде, встречающей Его.

* * *

Это нужно понять, что уже ничего не вернуть,
Что уже не спасти ни любви, ни себя, ни надежды,
Если короток путь, как убогое слово «забудь»
Я завидую вам, идиоты, слепцы и невежи.

Что мне делать, когда каждый шаг — это память и боль,
Если каждая вещь о боьшом, освоем, о вчерашнем
Я прошу не прости, отпусти, отруби, не неволь
Мне и так по ночам слишком гулко, пустынно и страшно.

* * *

Если снять крышу с усталого серого дома
В нем будет ветер гулять,
И дождь будет мебель коробить,
Снег будет пыжиться все однотонным представить.
Если снять крышу с усталого серого дома
То из него будет видно огромное небо и звезды.

* * *

Ночь была изысканно-красива
И бездонна в блестказ снеговых,
Ты меня о счастье попросила,
Иы его поделим на двоих.
Мы до этой ночи шли так долго
От кипенья бешеных винтов.
Однозначна неуместность торга,
Беспощаден недостаток слов.

* * *

Твоих ладоней влажное тепло,
И глаз твоих медлительная скупость,
Как черной чайки острое крыло.

Змеится затаенная тоска
У мягких губ неровным очертаньем,
Предательством зыбучего песка.

Слегка пьянит порочный вкус вины,
И тело ждет волны прикосновенья,
Но ночь — и страшные к тебе приходят сны.

И ты непостоянна как весна,
Как стрелка индикатора, как пламя,
Как рябь воды под взмахами весла.

Дыи сигарет ленив и невесом,
И красный огонек теплеет серым пеплом,
Ложась у губ прозрачным лепестком.

Частит в углу часов нервозный стук,
Притушен свет, приглушен нежный голос,
Становится весомым каждый звук.

И память умирает (до утра).
Все будет хорошо, пока мы вместе —
Пускай подольше тянется игра.