Художественная литература

Пэлем Грэнвил Вудхауз

Без замены штрафом

© Copyright P.G.Wodehouse "Without the Option" (1925) © Copyright Перевод Е. Толкачева (1928) Судья надел пенсне, долго его поправлял, потом посмотрел на нас и сообщил нам дурные новости: -- Подсудимый Вустер, -- сказал он (о, кто сможет описать мои ощущения в этот миг!), -- приговаривается к уплате штрафа в пять фунтов. -- Великолепно! -- воскликнул я. -- Я готов хоть сейчас. Я был очень рад ликвидировать неприятности с правосудием за столь умеренную плату. Я окинул взглядом море голов в судебном зале и, как на островке спасения, остановил свой взгляд на Дживсе. -- Послушайте, Дживс! -- крикнул я. -- Есть у вас пять фунтов? -- Не переговариваться с публикой! -- остановил меня судебный пристав. -- То есть как это? Должен же я достать деньги! Есть пять фунтов, Дживс? -- Есть, сэр. -- Прекрасно. -- Вы что, друг подсудимого? -- уставился на него судья. -- Его покорный слуга, ваша милость. -- Тогда внесите штраф клерку. -- Хорошо, ваша милость. Судья кивнул головой в мою сторону. В средние века после этого жеста с заключенного снимали восемнадцать тонн цепей и испанские сапоги, наскоро вставляли остатки костей и выпускали на свидание с любящей семьей. Увы, теперь это делается гораздо менее торжественно! Судья опять надел свое пенсне и грозно взглянул на Сиппи. -- Хуже обстоит дело другого подсудимого, -- продолжал судья. -- Он совершил нападение на полисмена при исполнении им своих служебных обязанностей. Согласно показаниям полисмена, подсудимый нанес ему удар в область желудка и препятствовал ему выполнять свой долг. Я допускаю, что в день гребных состязаний между университетами Кембриджа и Оксфорда позволительно несколько более развязное поведение, чем обычно, но такое вопиющее хулиганство не может быть оправдано ничем. Посему вышеназванный подсудимый приговаривается к лишению свободы на тридцать дней без замены штрафом. -- Нет, позвольте! Я не согласен, -- протестовал бедняга Сиппи. -- Молчание! -- возгласил судебный пристав. -- Следующее дело! -- бесстрастно объявил судья. Насколько мне не изменяет память, дело было так. Раз в году я обычно забываю обо всем на свете и вспоминаю дни прошедшей юности. Это бывает в день гонок между Оксфордом и Кембриджем. И вот в такой день я встретился на улице с Сиппи, как раз напротив "Ампира". Сиппи выглядел почему-то очень мрачно. -- Берти, -- говорил он, когда мы с ним шли к Пиккадилли, -- моя душа изныла. (Сиппи считает себя писателем, хотя живет на средства старой тетки, и говорит, особенно если выпьет, высоким стилем.) Я не могу преодолеть свою тоску. -- Что с тобой, дружище? -- Завтра я должен ехать и провести три недели с абсолютными идиотами -- друзьями моей тетки Веры. Она желает, чтобы я непременно присутствовал. -- Кто же эти друзья тетки? -- сочувственно осведомился я. -- Некие Прингли. Я не видел их с десятилетнего возраста, но сохранил о них самые отвратительные воспоминания. -- Дело скверно. Неудивительно, что ты пал духом. -- Весь мир против меня, -- жаловался Сиппи. -- Что я могу сделать? Тогда мне в голову пришла гениальная идея. -- Вот что, старина, -- сказал я. -- Тебе нужно раздобыть полицейский шлем. -- Шлем? Зачем, Берти? -- Я бы на твоем месте не стал терять даром времени, вышел бы на середину улицы и взял бы шлем у полисмена. -- Да, но там внутри голова. Что мне с нею делать? -- Ну так что же? Сиппи задумался. -- Я думаю, что ты прав, -- произнес он, наконец. -- Удивительно, как я сам не подумал об этом. Итак, ты мне советуешь взять шлем? -- Советую. -- Хорошо, я так и сделаю, -- согласился Сиппи. Вот почему я вышел из суда свободным человеком, а Оливер Рандольф Сипперлей, юноша двадцати пяти лет, перед которым открывалась блестящая карьера, по моей вине попал в тюрьму. Я счел своим долгом навестить узника. Сиппи сидел, опустив голову, в камере с чисто выбеленными стенами и с деревянной скамьей. -- Ну, как дела, старина? -- соболезнующе спросил я. -- Я разорен, -- ответил Сиппи жалобно. -- Ерунда, дело не так уж плохо. Ты очень хорошо сделал, что не открыл своего настоящего имени. Твоя фамилия не попадет в газеты. -- Это мне все равно. Меня беспокоит одно: как смогу я провести три недели у Принглей, находясь в тюрьме? -- Но ты же сам говорил, что не хочешь ехать! -- Дело не в моем хотенье, глупая башка! Я должен ехать. Если я не поеду, тетка начнет меня разыскивать и узнает, что меня приговорили на тридцать дней без замены штрафом. -- Н-да, -- сказал я, -- дело серьезное, и самим нам не найти выхода. Мы должны спросить совета у Дживса. Я утешил его, как мог, и отправился домой. -- Дживс, -- начал я. -- Мне надо вам сказать нечто очень важное и существенное. Как вам известно, мистер Сипперлей... -- Да, сэр? -- Сидит. -- Сэр? -- Сидит в тюрьме. -- В самом деле, сэр? -- Сидит благодаря мне. Это я спьяна посоветовал ему снять с полисмена шлем. -- Неужели, сэр? -- У вас однообразные реплики, Дживс. У меня и так голова трещит от всей этой истории. Будьте любезны, кивайте, когда нужно, и только. Я закрыл глаза и стал излагать ему факты. -- Начать с того, Дживс, что мистер Сипперлей находится в полной материальной зависимости от своей тетки Веры... -- Мисс Сипперлей из Паддока, Беклей-на-Муре, в Йоркшире, сэр? -- Она самая. Вы с ней знакомы? -- Не имею чести, сэр. Но мой кузен, живущий в Паддоке, немного знает ее. Он ее аттестовал как весьма властную и поспешную на решения, сэр... Но прошу прощения, сэр, я должен только кивать головой. -- Правильно, Дживс, но теперь уже поздно. И я сам кивнул головой. Я не выспался, и на меня по временам нападала летаргия. -- Да, сэр? -- Ах, да, да! -- встрепенулся я. -- На чем мы остановились? -- На материальной зависимости мистера Сипперлея, сэр, от его тетки. -- Правильно. Вы понимаете, Дживс, что он должен быть почтительным племянником. Дживс кивнул головой в знак согласия. -- Теперь дальше. Слушайте внимательно. Недавно она предлагала Сиппи выступить в качестве певца на деревенском концерте, и он не мог отказаться. Вы меня понимаете, Дживс? Дживс кивнул головой. -- Что ему оставалось делать, Дживс? Он написал ей, что рад бы был выступить на ее концерте, но, к несчастью, редактор поручил ему написать серию очерков о Кембридже; он должен уехать не меньше, чем на три недели. Понятно? Дживс кивнул головой. -- Тогда, Дживс, мисс Сипперлей ответила ему, что она понимает, что сперва долг, а потом уже удовольствие, -- причем под удовольствием она подразумевала пение Сиппи. Но в Кембридже пусть он остановится у ее друзей Принглей. Она написала им, чтобы они ждали ее племянника к двадцать восьмому. А теперь мистер Сипперлей в тюрьме. Что делать? Я на вас надеюсь, Дживс. -- Постараюсь оправдать ваше доверие, сэр. -- Постарайтесь, Дживс. Закройте шторы, потушите свет, дайте мне туфли, выдумывайте план, и я буду вас слушать хоть два часа. Если кто-нибудь придет, сообщите, что я умер. -- Умерли, сэр? -- Да, умер. Я проснулся только вечером. На мой звонок явился Дживс. -- Я заходил дважды, сэр, но вы спали, и я не хотел вас беспокоить. -- И хорошо сделали, Дживс. Ну? -- Я тщательно обдумал все, сэр, и вижу лишь один выход. -- Довольно и одного. Какой же? -- Вы должны ехать в Кембридж вместо мистера Сипперлея, сэр. Я с изумлением уставился на него. -- Дживс, -- сердито сказал я, -- вы говорите вздор! -- Я не вижу никакого другого выхода, сэр. -- Подумайте! Даже я, после суда и бессонной ночи, вижу всю непригодность вашего предложения. Как я могу заменить Сиппи? Ведь они меня не знают совсем. -- Тем лучше, сэр. Вы поедете в качестве мистера Сипперлея, сэр. Это уже слишком! -- Дживс, -- сказал я чуть ли не со слезами, -- вы сами должны понимать, что это ерунда. -- Я полагаю, сэр, что это самый практичный план. Пока вы спали, сэр, я навестил мистера Сипперлея, и он меня информировал, что профессор Прингль и его супруга не видели его с десятилетнего возраста. -- Верно, он мне сам это говорил. Но они засыплют меня вопросами о моей, то есть его тетке. Что я буду отвечать? -- Мистер Сипперлей любезно сообщил мне все сведения о мисс Сипперлей, и я записал. Я думаю, вы сможете ответить на все вопросы, сэр. Дживс обладает дьявольской способностью убеждать. На этот раз он убеждал меня целых пятнадцать минут, пока не добился своего -- Смею заметить, сэр, что вы должны выехать как можно скорее, во избежание неприятных разговоров. -- Каких разговоров? -- За последний час, сэр, миссис Грегсон трижды звонила вам по телефону, желая говорить с вами. Я не осмелился сказать ей, что вы скоропостижно скончались, во избежание недоразумений. -- Тетя Агата! -- побледнел я. -- Да, сэр. Из ее слов я мог заключить, что она читала газеты с отчетом о разборе вашего дела. Куда угодно, хоть к черту на кулички, только не к тете Агате! -- Дживс, -- сразу согласился я, -- довольно слов, надо действовать! Скорей укладывайте вещи! -- Есть, сэр. -- Посмотрите, когда идет ближайший поезд на Кембридж. -- Через сорок минут, сэр. -- Вызовите такси. -- Ждет у подъезда. -- Отлично, -- сказал я. -- Едем! Дача Принглей находится в двух милях от Кембриджа по Трэмпингтонской дороге. Я приехал как раз к обеду. Я старался держаться весело и беззаботно, чтобы заглушить внутреннюю тревогу. Сиппи описывал мне Принглей как самых старомодных людей Англии, и я увидел, что он прав. Сам профессор Прингль был худой, 'лысый и унылый старик с одним бычачьим глазом, а у миссис Прингль был вид женщины, получившей дурные известия в 1900 году, да так и застывшей в своей скорби. Я уже оправился от испуга, когда меня представили двум старухам в чепцах. -- Вы, наверно, помните мою маму, -- печально сказал профессор, подводя меня к первой развалине. -- О, да! -- пробормотал я, стараясь улыбнуться. -- ...и мою тетю, -- вздохнул профессор, точно с каждой минутой дела шли все хуже и хуже. -- О, да! -- пропел я, подходя ко второй развалине. -- Только сегодня утром они вспоминали вас, -- вздохнул профессор, теряя всякую надежду. Пауза. Глаза обеих развалин устремлены на меня, как глаза призраков у Эдгара По, и я чувствовал, как исчезает моя жизнерадостность. -- Я помню Оливера, -- проскрипела первая руина. -- Он был милым ребенком. Как жаль! Как жаль! Это было, по ее мнению, весьма тактичное выступление, чтобы подбодрить молодого гостя. -- И я помню Оливера, -- прошамкала вторая руина, смотря на меня так, как судья смотрел на Сиппи. -- Очень шаловливый мальчик! Он мучил мою кошку. -- У тети Джен прекрасная память, несмотря на ее 87 лет, -- с печальной гордостью шепнул профессор. -- Что ты говоришь там? -- подозрительно спросила вторая развалина. -- Я сказал, что у вас прекрасная память, -- всхлипнул профессор. -- Ага! -- она опять грозно взглянула на меня. -- Он гонял мою бедную кошечку по саду и стрелял в нее из лука. В этот момент из-под кушетки вылезла кошка и приблизилась ко мне. Я нагнулся, чтобы почесать ей за ухом. Старуха испустила душераздирающий вопль: -- Держите! Держите его! Она бросилась вслед с удивительной для ее лет резвостью, подхватила кошку и яростно посмотрела на меня. -- Я очень люблю кошек, -- оправдывался я. Симпатии присутствующих были явно не на моей стороне. В этот момент в комнату вошла девушка. -- Моя дочь Элоиза, -- сказал профессор скорбно, точно это сообщение причиняло ему боль. Вам, вероятно, приходилось видеть лица, перед которыми вдруг столбенеешь. Однажды, играя в гольф в Шотландии, я в отеле столкнулся с дамой, как две капли воды похожей на мою тетю Агату. А в другой раз я опрометью вылетел ночью из ресторана, потому что метрдотель был вылитый дяди Перси. Ну, так Элоиза Прингль была точной копией Гонории Глоссоп. Не помню, рассказывал ли я вам о Гонории, дочери доктора Родрика Глоссопа. Меня хотели на ней женить, и ее отцу пришло в голову, что я интересный объект для экспериментов с пчелиным ядом. С тех пор при одном воспоминании о Гонории я просыпаюсь в холодном поту. -- Как поживаете? -- растерянно пробормотал я. -- Здравствуйте! Даже и голос Гонории! Такой же властный, похожий на голос укротительницы львов. Я попятился назад. Пронзительный визг огласил комнату. За ним раздался вопль негодования. Я обернулся и увидел, что тетя Джен с воплями лезет под кушетку, куда скрылась раздавленная мною кошка. Старуха бросила на меня такой взгляд, что я почувствовал, что мои худшие предположения начинают сбываться. К счастью, в этот момент подали обед. -- Дживс, -- говорил я вечером, -- я человек не робкий, но чувствую, что ничего хорошего из этого не выйдет. -- Вы недовольны своим визитом, сэр? -- Недоволен, Дживс. Вы видели мисс Прингль? -- Да, сэр, издалека. -- Самое лучшее смотреть на нее издали. Вы хорошо ее рассмотрели? -- Да, сэр. -- Она вам напоминает кого-нибудь? -- У нее удивительное сходство с мисс Глоссоп, ее кузиной, сэр. -- Ее кузиной?! Значит... -- Да, сэр, миссис Прингль -- урожденная мисс Блаттервик, младшая из двух сестер. Старшая вышла замуж за сэра Родрика Глоссопа. -- Теперь я понимаю причину сходства... -- Да, сэр. -- Сходство поразительное, Дживс, даже голос похож. -- Да, сэр? Я не слышал, как говорит мисс Прингль. -- Не много потеряли, Дживс. Я нахожу, что и самоотверженность имеет свои границы. Я, пожалуй, вынесу профессора с женой, с двумя развалинами. Но ежедневно встречаться с мисс Элоизой и вместо вина пить за столом лимонад -- свыше моих сил! Что мне делать, Дживс? -- Я полагаю, что вы должны по возможности избегать общества мисс Прингль, сэр. -- Я тоже так думаю, -- ответил я. Легко сказать: избегать встреч с женщиной! А если вы живете в одном доме, и она совсем не хочет избегать встреч с вами, -- что тогда? Скоро я заметил, что она настойчиво ищет моего общества. Она из той породы девушек, с которыми случайно сталкиваешься на лестнице и в коридорах. Я входил в комнату, через минуту появлялась и она. Стоило мне спуститься в сад, она выпрыгивала из-за куста или смущенно поднималась со скамейки. Через десять дней я чувствовал себя затравленным. -- Дживс, меня затравили! -- завопил я. -- Сэр? -- Эта женщина охотится за мной. Я никогда не бываю наедине. Старик Сиппи ехал сюда изучать кембриджские колледжи, и она меня сегодня утром протащила сквозь сорок семь колледжей! Днем я отдыхал в саду, и она появилась, как из-под земли. Вечером она загнала меня в уборную. Право, я не уверен, что, начав мыться, не обнаружу ее в своей мыльнице. -- Это утомительно, сэр. -- Чертовски утомительно, Дживс. Есть какое-нибудь противоядие? -- В данный момент не имеется, сэр. По всей видимости, мисс Прингль очень заинтересована вами, сэр. Сегодня утром она задала мне ряд вопросов касательно вашего образа жизни в Лондоне, сэр. -- Что? -- Да, сэр. Я в ужасе посмотрел на него. Страшная мысль промелькнула у меня в голове, и я задрожал, как осиновый лист. Я вспомнил, что случилось за завтраком. Покончив с котлетами, я откинулся в кресло передохнуть перед пудингом и вдруг увидел, что Элоиза рассматривает меня весьма пристально. Тогда я не придал этому значения потому, что пудинг привлек к себе все мое внимание. Но теперь этот случай показался мне многозначительным. Да-да, именно такой взгляд был у Гонории Глоссоп за несколько дней до нашей помолвки, взгляд тигрицы, намечающей себе жертву! -- Дживс, знаете что я думаю? -- Сэр? -- Слушайте внимательно, Дживс. Я не хвастун и не покоритель сердец, но почему-то в моем присутствии девушки начинают усиленно поправлять прическу и двигать бровями. Но вы же знаете, что я не поднимаю тревоги зря, не правда ли? -- Да, сэр. -- Но, Дживс, наукой установлено, что есть сорт девушек, питающий слабость к такому сорту молодых людей, как я. -- Справедливо, сэр. -- Я убежден, что обладаю не меньше, чем пятьюдесятью процентами мозгов, полагающихся нормальному человеку моего возраста. Мисс Элоиза, на мой взгляд, имеет свыше двухсот процентов. Что мне делать, Дживс? -- Быть может, это закон природы. Равновесие сил, сэр. -- Возможно. Но это не простая случайность, Дживс. Так было и с Гонорией Глоссоп. Она одна из умнейших девиц. Она выдрессировала меня, как собачонку. -- По моим сведениям, сэр, мисс Прингль училась еще лучше, чем мисс Глоссоп. -- Ну, вот видите! Дживс, она на меня смотрит! -- Да, сэр. -- Я встречаю ее на лестницах и в коридорах! -- В самом деле, сэр? -- Она рекомендует мне книги для чтения. -- Дело плохо, сэр. -- А сегодня за завтраком, когда я погрузился в салат, она заявила, что я не должен есть салат, потому что в нем такое же количество микробов, как в дохлой крысе. Каково? Она уже заботится о моем здоровье. -- Полагаю, сэр, что дело серьезно. Я в отчаянии упал в кресло. -- Что же делать, Дживс? -- Мы должны подумать, сэр. -- Думайте вы один, Дживс. Я не так скор на соображение. -- Я постараюсь, сэр, обдумать все самым внимательным образом и смею надеяться, что найду выход. Раз Дживс обещал, я могу быть спокоен. Но все же положение очень серьезно. На следующее утро мы посетили еще шестьдесят три кембриджских колледжа, и после завтрака я заявил, что пойду в свою комнату. Забрав книгу и папиросы, я вылез в окно и спустился в сад по водосточной трубе. Я стремился пробраться в беседку, где ни одна живая душа не помешала бы мне насладиться заслуженным отдыхом. В саду светило солнце, цвели крокусы, и нигде не было видно Элоизы Прингль. На лужайке резвилась кошка. Я позвал ее, она большими прыжками бросилась мне навстречу. Я взял ее на руки и стал чесать ей за ухом. Вдруг раздался страшный крик, и из окна высунулась тетка Джен. Последовало общее смятение. -- Ничего, ничего, -- пробормотал я, выпустил из рук кошку, которая галопом понеслась в кусты, и, с трудом поборов искушение запустить кирпичом в ее хозяйку, продолжал свой путь к беседке. Только что я успел закурить, как на мою книжку упала тень и передо мной появилась мисс Элоиза. -- А, вот вы где, -- сказала она и, сев рядом со мною, выдернула у меня изо рта папиросу и выбросила ее за дверь. -- Вы всегда курите, -- заметила она тоном молодой невесты. -- Я не хочу, чтобы вы курили. Вам вредно. Потом, вам нельзя сидеть тут без пальто, вы можете простудиться. Ах, вам необходимо иметь человека, который бы заботился о вас! -- У меня есть Дживс. -- Я его не люблю, -- возразила она. -- Почему? -- Не знаю. Я надеюсь, что вы его отпустите. Я похолодел от страха. Гонория тоже невзлюбила Дживса и требовала его увольнения. -- Что вы читаете? Она взяла мою книгу и поморщилась. Книга была детективным романом "Кровавое преступление". Элоиза перелистала ее. -- Неужели вам нравится такая ерунда? -- презрительно сказала она и вдруг вскрикнула: -- Боже мой! -- Что случилось? -- Вы знаете Берти Вустера? На книге было написано мое имя. -- Да... немного... -- Как это ужасно! Я удивляюсь, что у вас такие друзья. Ведь он круглый дурак! Он был недолгое время женихом моей кузины Гонории, и свадьба расстроилась потому, что он оказался полусумасшедшим. Дядя Родрик расскажет вам об этом. И часто вы с ним встречаетесь? -- Не очень. -- На днях я читала в газетах, что он судился за какой-то скандал на улице. -- Я слышал. Она посмотрела на меня ласковым материнским взором. -- Он, наверно, дурно влияет на вас. Я хочу, чтобы вы с ним порвали. Вы сделаете это... для меня? -- Да... В этот момент старый кот Кутберт, которому, видно, надоело сидеть в кустах, вошел в беседку и прыгнул ко мне на колени. Я очень ему обрадовался -- все-таки я не совсем с ней наедине. -- Славный кот, -- сказал я весело. -- Вы порвете с Вустером? -- настойчиво повторила Элоиза. -- Это... не так легко... -- Глупости. Немного силы воли. Дядя Родрик говорит, что это неисправимый шалопай. Я бы тоже порассказал кое-что про дядю Родрика, если бы мог. -- Вы очень изменились после нашей. последней встречи, -- вкрадчиво сказала Элоиза и, наклонившись, стала почесывать коту другое ухо. -- Помните, когда мы играли детьми, вы мне говорили, что когда вырастете большой, то сделаете мне... -- Неужели говорил? -- Как вы мучились, когда я рассердилась и не позволила вам поцеловать меня. Она явно лгала, но это ничуть не улучшало мое положение. Я отодвинулся и еще усерднее гладил кота. И вдруг... Вы знаете, что происходит в театре, если среди спектакля вдруг крикнут "пожар"? Подобная же паника овладела мною, когда я вдруг почувствовал, что ко мне прижалось теплое плечо и моей щеки коснулся локон мисс Элоизы. Очевидно, она собирается вызвать меня на поцелуй! -- Неужели? -- хрипло пробормотал я. -- Неужели вы забыли? Элоиза взглянула мне прямо в глаза. Я поспешил зажмуриться. И когда за дверями раздался голос старухи: "Отдайте мою кошку!" -- я открыл глаза. Тетя Джен, моя спасительница, глядела на меня так, точно застала меня за вскрытием живота старого Кутберта. Я воспользовался замешательством и скрылся. Уже за дверью я снова услышал голос старухи: -- Он стрелял из лука в моего Тибби! Что ответила ей Элоиза, я не слышал. Несколько дней прошли спокойно. Я сравнительно редко видел Элоизу и оценил стратегические преимущества водосточной трубы перед окном: я редко выходил из дома другим путем. Мне начинало казаться, что, если так пойдет и дальше, я как-нибудь дотяну свои три недели. Однажды вечером мистер профессор, миссис профессорша, обе руины и мисс Элоиза сидели в гостиной. Кот спал на ковре, канарейка -- в своей клетке. Ничто не указывало на то, что этот вечер будет для меня роковым. -- Отлично, -- весело приветствовал я общество. (Я люблю, чтобы все были веселы, и всегда первый подаю пример.) Мисс Элоиза вопросительно посмотрела на меня. -- Где вы пропадали весь день? -- спросила она. -- После завтрака -- в своей комнате. -- В пять вас там не было. -- Да, после работы я пошел прогуляться. -- Mens sana in corpore sano, -- добавил профессор. -- Вполне понятно, -- отозвался я. -- Родрик что-то опаздывает, -- вдруг объявила профессорша. -- Какой Родрик? -- пробормотал я в ужасе. -- Брат моей жены, сэр Родрик Глоссоп, должен сегодня к обеду приехать, -- подтвердил печально профессор. -- Он завтра читает лекцию в Кембридже. Не успел я прийти в себя, как дверь распахнулась. -- Сэр Родрик Глоссоп, -- доложила горничная. И он вошел. У доктора Глоссопа огромный лысый череп и глаза навыкате, никогда не сужающиеся до нормальной величины. Неудивительно, что он внушает мне ужас. Сначала он меня не заметил. Он поздоровался с профессором и профессоршей, расцеловал Элоизу и почтительно склонился перед развалинами. -- Боюсь, что я запоздал, -- сказал он. -- В дороге случилась поломка, и мой шофер... Вдруг он увидел меня и слегка вскрикнул от изумления. -- Это... -- слабо начал профессор, намереваясь представить меня. -- Я уже знаком с мистером Вустером. -- Это, -- тянул свое профессор, -- племянник мисс Сипперлей -- Оливер. Вы помните мисс Сипперлей? -- То есть как это? -- пролаял сэр Родрик. Постоянная возня с сумасшедшими выработала в нем резкость. -- Что вы говорите о мисс Сипперлей? Это Бертрам Вустер. Профессор удивленно уставился на меня. За ним -- все остальные. Пренеприятное положение! -- Дело, видите ли, в том... -- начал я. -- Он нам представился как Оливер Сипперлей, -- заявил профессор. -- Подойдите, молодой человек! -- скомандовал сэр Родрик. -- Насколько я понял, вы явились сюда, выдавая себя за племянника старого друга семьи? -- Видите ли... -- промямлил я. Сэр Родрик смерил меня с головы до ног пронзительным взглядом. -- Он ненормален! Сумасшедший! -- изрек он. -- Я это сразу увидел. -- Что он сказал? -- проскрипела тетя Джен. -- Родрик сказал, что молодой человек -- сумасшедший, -- крикнул ей в ухо профессор. -- Ага, -- закивала она головой. -- Я тоже так думала. Он лазит по трубам. -- По трубам? -- По трубам. Я не раз его видела. Сэр Родрик свирепо засопел. -- Он должен быть под наблюдением врача. Его нельзя оставить на свободе! Сегодня он лазит по водосточным трубам, а завтра убьет человека. Я не выдержал. Я должен объясниться! Все равно Сиппи пропал! -- Позвольте мне объяснить... Сиппи просил меня поехать. -- Что вы хотите сказать? -- Он не мог поехать сам, потому что сидит в тюрьме из-за полицейского шлема. Было нелегко убедить их в правдивости моей истории, и, даже убедив их, я все же заметил, что наши отношения испорчены навсегда. Я поспешил удалиться. -- Дживс, -- сказал я, -- все пропало. -- Сэр? -- Они знают, кто я. -- Остается только сделать последний шаг, сэр. -- Какой еще шаг? -- Увидеться с мисс Сипперлей, сэр. -- Зачем? -- Я полагаю, сэр, что лучше вам самому предупредить ее о случившемся, прежде чем она услышит об этом в превратном освещении. Вы должны сделать все, что в ваших силах, для бедного мистера Сипперлея. -- Да, конечно... Если вы думаете, что так лучше... -- Я надеюсь, что мисс Сипперлей сменит гнев на милость. -- Вы думаете? -- Да, сэр. Нужно только проехать сто пятьдесят миль. Я уже заказал автомобиль, сэр. Быть за полтораста миль от профессора, от развалин, особенно от мисс Элоизы! Какое счастье! Паддок, Беклей-на-Муре, находится почти рядом с деревней. На следующее утро, после завтрака в деревенской гостинице, я отправился туда. Две недели пребывания у мисс Элоизы закалили меня. И потом, какова бы ни показалась мисс Сипперлей, она все же не сравняется с сэром Родриком Глоссопом! В саду я заметил старушку с лейкой и направился прямо к ней. -- Мисс Сипперлей? -- спросил я. -- Кто вы такой? -- Вустер. Друг вашего племянника Оливера. Я привез известие о нем. -- Что с ним случилось? Дело, очевидно, приближалось к развязке, и требовалась особая осторожность. -- Должен предупредить вас, что это тяжелое известие, -- осторожно начал я. -- Оливер болен? Она испугалась, следовательно, в ней остались человеческие чувства. -- О, нет, он не болен. Но с ним случилось маленькое несчастье. Он в тюрьме. -- Где? -- В тюрьме. -- В тюрьме? -- Увы, по моей вине. Мы гуляли по улице в ночь университетских гонок, и я посоветовал ему снять шлем с полисмена. -- Не понимаю... -- Ему это показалось забавным. Он сорвал шлем с полисмена и подрался с ним. -- С полисменом? -- Он ударил его в живот. -- Мой племянник Оливер... Полисмена?.. В живот? -- Да, в живот. А наутро судья присудил его на тридцать дней без замены штрафом. Я ожидал, что старуха рассердится, но вместо этого она вдруг принялась хохотать, как сумасшедшая. Хорошо, что сэр Родрик находился за полтораста миль отсюда. Иначе он запрятал бы ее в сумасшедший дом. -- Вы очень огорчены? -- осторожно спросил я. -- Огорчена? В жизни моей не слышала такой уморительной штуки! Я им горжусь. -- Чудесно... -- Если бы каждый молодой человек бил полисмена в живот, Англия стала бы лучшей страной в мире. -- Дживс, -- сказал я, возвратившись в гостиницу. -- Все в порядке. Но я никак не пойму, почему так случилось. -- А что произошло у мисс Сипперлей, сэр? -- Я ей рассказал, что Сиппи попал в тюрьму, а старуха стала хохотать и объявила, что гордится своим племянником. -- Мне кажется, я могу объяснить эксцентричное поведение мисс Сипперлей, сэр. Мисс Сипперлей только что имела столкновение с здешним констеблем, сэр, и теперь она питает предубеждение против полиции вообще. -- Вот как? Почему же? -- Констебль за последние десять дней составил не меньше трех протоколов на мисс Сипперлей: за быструю езду, за прогулку с собакой без ошейника, за невычищенные дымоходы. Мисс Сипперлей возмущена поведением констебля и теперь ненавидит всю полицию. -- Удивительно повезло, Дживс. -- Да, сэр. -- Откуда вы все это знаете? -- От самого констебля, сэр. Это мой кузен. -- Дживс! Это вы все устроили! Вы его подкупили? -- О, нет, сэр. Но на прошлой неделе, в день рождения я сделал ему маленький подарок. Я всегда любил Эгберта. -- Сколько? -- Около пяти фунтов, сэр. Я полез в карман. -- Получите. И еще пять за вашу находчивость. -- Очень благодарен, сэр. -- Дживс, вы необыкновенный человек. Кстати, вы ничего не будете иметь против, если я немного попою на радостях? -- Пожалуйста, сэр.

все книги автора