Отыщенье аз воздам. Но жизни не вернуть

Отыщенье аз воздам.. Но жизни не вернуть.
И стрелки бестастно сатанея, сползают к часу пик
Асфальтов крестный путь,
И снега не бывает в Иудее.

Молись о чаше Русь!
Не принимай гвоздя пронзительную боль.
И уксус пей как воду!
И пусть седой Господь помилует тебя,
Оссану возвестя уставшему народу

Такая чушь, какой тяжелый бред,
А этот спитый с рожей идиота?
Должно быть санитар , а может нет…
Опять ползет свинцовая дремота.
Скорей!Скорее, только бы без снов.
—Колють? –Не надо сам усну.Как знаешь.
Четвертая кровать.. Четвертый раз.
Ничком. И ты в тягучем смраде таешь.
А утро в зарешеченном окне.
Кто утро смел упрятать за решетку?
И фотовспышкой — значит не во сне
Вчерашнее безжалостно и четко.
Скорей бежать, исправить? Но куда?
Висит на прутьях серо и бессильно,
Бесформенная, липкая беда,
Как труп полупротухший на осине
Что было после? Были дни без сна
Под хрип бесед о водке и о Боге
В сортире возле желтого окна.
Смотрящего в глухой больничный дворик,
Лицом в решетку, и, как будто нет ее.
И ничего! Лишь бабье лето
Дрожит над остывающей землей
Поллитрою пустыни и рассвета
Дрожит… Но только миг и снова свет
Люминисцетный, режущий,мертвящий,
Тягучий голос—Ложки на обед!
Под ложечкой мутит и пульс все чаще.
Ну что ж , глотай подобие еды,
Под чавканье слюнявых имбицилов
Тарелку крашеной до запаха воды
Вдыхая ртом доесть достанет силы.
Ведь на отказ наложено табу—
Накормят всеравно—отыщут способ
Ты здесь всегда и всюду на виду
И лучше воздержаться от вопросов
Нельзя срываться нервничать , бледнеть
От хамства полупьяных санитаров.
С души плевок с улыбкой утиреть
Чтоб избеждать последущих ударов